Никита Ефремов получил приз за мужскую роль, наградой отмечен и сценарий Владимира Головнёва, написанный при участии Евгения Григорьева. Кажется, жюри нашло в мультижанровой драме ту витаминизированную кровь, что спасёт отечественное кино. Зрители смогут решить, так это или нет, с 26 февраля – когда фильм выйдет в прокат.
18 августа 1991 года послушник Фёдор (Никита Ефремов) и отец Пётр (Дмитрий Подлнозов) встречают на Ямале, почти на краю света. Священник крестит ненцев-оленеводов, согласившихся принять православие, Фёдор, пока только мечтающий о рясе и строительстве нового, утопического мира без грехов, снимает обряд на видеокамеру. Пётр хочет добраться до поклонного креста на побережье, двоих же лодка плохо тянет – ветра,
Фёдор вынужден на несколько дней остаться на стойбище, в ненецкой семье, где столкнётся с испытаниями и искушениями...
«Цинга» – фильм, насыщенный жанрами; легко потеряться, что случилось со мной. Коротко сказать, о чём и зачем кино, не получается. Религиозная драма – в которой и встреча двух миров, христианского и языческого, и проверка веры на прочность, и миражи обыкновенных чудес – встречается с драмой этнографической:
эпичные широкоэкранные пейзажи и документация быта ямальских кочевников приобретают немалое значение.
Не обошлось без мистики, за которую отвечают волки и дед-шаман, который хочет, да не может умереть, пока не передаст свой дар. А передавать некому – младший в семье успел надеть ленинский красный галстук, хоть советской пионерии и подписан приговор – фильм начинается в СССР, заканчивается уже в капиталистической России.
Есть намёк на исторический пласт: первый день миссии отца Петра чётко датирован временной меткой на видео Фёдора; завтра в столице случится августовский путч. Новости о чрезвычайном положении на большой земле доносятся из радиоэфира,
впрочем, у послушника здесь своя чрезвычайная ситуация.
Искусительная линия, связанная с Ватанэ (Евгения Манджиева), кочевницей модельной внешности, приводит «Цингу» на границу с эротическим триллером – по нынешним временам немыслимо откровенным (стоит скрестить пальцы, чтобы фильм получил прокатку и попал в кинотеатры), хотя до раскованности 1991-го года, конечно, далеко.
В финале ко всем перечисленным драмам-сюжетам-мотивам добавляется рефлексия кинематографических технологий, режиссёрский жест автора внятных, репортажной стилистики доков «Дальний план» и «Народный герой»:
реальность ускользает от смущённого запретными чувствами человека, но объективно фиксируется камерой – главное, забыть её выключить.
Насыщенность – это, безусловно, интересно. И рискованно – кто рискует, пьёт игристое на закрытии «Зимнего».
Хотя я, повторюсь, скорее, в растерянности: провёл за просмотром полтора часа, а зачем, непонятно. Событий много, но все очевидные, что ли – как открыточные северные виды. Про героев не скажешь больше, чем они сами позволяют сказать себе; тут пионер из юрты, подключающий Фёдора к своим древним играм, да волк-подранок получаются самыми объёмными – потому что не так предсказуемы, как остальные.
Нет, ясно, что кино – про духовность,
но вот только таким общим словом и могу как рецензент отделаться.
А на «Зимнем» я болел только за «Мальчика-птицу»: дебют Савелия Осадчего, уже получивший режиссёрский приз на «Короче», попал в программу в последний момент, заменив многострадальную «Социализацию», показать которую ни один нормальный фестиваль не может из-за конфликта продюсера с режиссёром. Ради «Мальчика» подкорректировали регламент, разрешив участвовать в конкурсе не только российским, но и московским премьерам.
Осадчий снова получил приз за режиссуру; награда за женскую роль – у чудесной Маши Кошиной,
сыгравшей Снегурочку в не слишком ловкой современной версии сказки, «Холодном сердце» Владимира Котта. Приз за визуальное решение – у оператора фильма Артура Григорьева «Навар» Антона Громова. Такие зимние новости.
