Охранники, устраивающие такой шмон личных вещей, что и не снился службам безопасности аэропортов и тюремным надзирателям. Изнурительные очереди в залы. Круглосуточная суета на Круазетт. И всё ради того, чтобы первым в мире увидеть несколько новых кинокартин. Оно того стоит?
Ответ утвердительный. И успев раз пять чертыхнуться уже за первые полчаса в Канне (дикие меры безопасности, дикие очереди, впереди – фильм Асгара Фархади «Все знают», который и в Москве бы от меня никуда не делся), настоящих сожалений о приезде не испытываешь. Потому что Канн – единственный из фестивалей, где сохраняется сакральное отношение к показу. Премьера здесь – ритуал, обряд, священнодействие. И сам фестиваль – живой организм, величественное священное чудовище, конструкция, достойная кафкианских фантасмагорий – если бы Кафка был весел и сочинял не про зловещий Замок, а про нарядный Дворец.
Это кадр из фильма открытия «Все знают», снятого иранцем Асгаром Фархади с испанскими интернешнл-звёздами Пенелопой Крус и Хавьером Бардемом. В этом году фильм, открывающий фестиваль, участвует в конкурсе, что случается нечасто: с 2005-го, моего первого Каннского фестиваля, такое, кажется, происходило только трижды («Лемминг» в 2005-м, «Слепота» в 2007-м и «Королевство полной луны» в 2012-м). А кадр, который открывает этот текст, взят даже не из фильма – из рекламного ролика, принадлежащего египтянину Абу Бакру Шауки, дебютанту и абсолютному новичку Канна, взявшего в этом году решительный курс на обновление. Шауки покажет своего «Йомеддина» в каннском конкурсе завтра. Больше рекламы и одна автобиографическая короткометражка Шауки – на vimeo-канале режиссера; а вот здесь в плохом, правда, качестве – разбитая на две части социальная драма об эмиграции «Дорога в Аталию», часть 1 и часть 2. Можно подготовиться – и новичок уже не будет незнакомцем и представителем экзотической кинематографии: нормальный современный фильммейкер, как и многие режиссеры с интересной «картинкой» в голове, охотно снимает рекламу, отзывчив к социальной конъюнктуре, учился, кстати, в Нью-Йорке, где и предпочитает жить.
А третьим после Фархади и Шауки фильмом конкурса станет наше «Лето» Кирилла Серебренникова (свободу Кириллу Серебренникову!). В ближайшие 12 дней здесь будут появляться репортажи о «Лете», «Зимней войне», «Йомеддине» и ещё многих и многих фильмах – самом главном, что есть в Канне. Их значимость которых не теряется за всеми фестивальными блестками. Фильмы – подлинные герои и сенсации этого фестиваля. А вовсе не горячо обсуждаемый (точнее, вышучиваемый) запрет на селфи с красной дорожки или ломка не менявшейся десятилетиями системы каннских показов. Я, конечно, тоже напрягся: когда начинает меняться даже такой оплот стабильности, как Каннский фестиваль, к горлу невольно подступает тревога. Но накативший было ужас быстро отступает, сменяясь ухмылкой от нелепости с помпой поданных изменений. Теперь в Канне нет предварительных пресс-показов конкурсных фильмов, то есть, пресса будет смотреть их либо в одно время с официальной премьерой (это когда красная дорожка и съёмочная группа в зале), либо на следующее утро. Раньше пресс-показ и премьеру разделяло несколько часов, успевало сформироваться некое «общественное мнение», не всегда позитивное, что очень раздражало продюсеров, сейлз-агентов и некоторых творцов, не способных воспарить над суетой. С появлением соцсетей критические отзывы стали разлетаться как бациллы изо рта чахоточного (или как конфетти – если использовать более деликатное сравнение из официального заявления фестиваля). Чтобы остановить эпидемию, Канн переформатировал график скринингов, что ничего не меняет по существу. Ну, не появятся критические отзывы раньше первого публичного показа, – подумаешь.
Вот ещё сенсационное решение сдвинуть фестиваль на день: раньше он шёл со среды по воскресенье, теперь – со вторника по субботу; никаких рациональных объяснений этому нет, а шума много. В Канне всегда много такого шума из ничего – но поводов для реального разговора гораздо больше.