XXIX фестиваль российского кино в Выборге проходит с 27 августа по 2 сентября; в основном конкурсе – 11 участников; здесь – о фильмах, создающих мифы и легенды.
Река, вышедшая в распутицу из берегов, отрезает якутскую деревню от большого мира; не то, что в Якутск, в ближайший райцентр не попасть; если только по воздуху – но и телефонной связи нет, и даже телевидение «умирает» – мастер-ломастер ткнул отвёрткой куда не следует. Да и ладно, есть теперь у Вани, приехавшего со столичной красавицей-женой навестить деревенских родителей, время научить сынишку управляться с оленями. Всё бы ничего, если б не заболела младшая, грудная дочь – тяжело и опасно;
промедление смерти подобно – но смертельна и отчаянная попытка пересечь холодную быструю реку верхом...
Конкурс Выборга-2021 начался с «Вертолёта» Михаила Лукачевского, якутского режиссёра с захватывающе разными пристрастиями. В 2012-м, когда всероссийский культ кино Республики Саха только зарождался, 26-летний Лукачевский дебютировал гипнотическим фильмом «Дорога»: граничащая с психо- и мелодрамой история двоих, мужчины и женщины, оборачивалась едва ли не хоррор-антиутопией, и самый зловещий и тревожный жанр на свете казался чертовски подходящим для притчи об отношениях. «Белый день», отмеченный в 2014-м на фестивале «Движение», использовал реальный трагический случай – маршрутка застряла посреди ледяной пустыни – для гибрида зимней легенды и «кино морального беспокойства», драмы, диагностирующей общественное нездоровье. В 2015-м Лукачевский выпустил затейливую «Неразгаданную любовь» – на стыке вымысла и документа, музыкальной мелодрамы и байопика этно-рок-певца Степана Семёнова.
Гадать, чего ждать от «Вертолёта», можно было долго – и уже после начала сеанса тоже.
Изображение, где камера ненавязчиво повторяет круговые движения пропеллера, захватывает сразу, с первых кадров и первых тактов, когда Ваня с семьей ступает на родную почву.
Предполагаешь сказ шукшинского толка о возвращении к корням, встрече прогресса и традиций –
со слезами и шутками (не зря ж зажигают горе-мастера, прибывший для починки антенны комический дуэт толстого и тонкого). О близости потустороннего мира и вероятном мистическом исходе кричит-плачет местный юродивый, отгоняющий страшную старуху Таал-Таал, пришедшую по душу ребёнка; хлопает крыльями чёрный ворон – и ждёшь, что фильм двинется в ту же сторону, что «Иччи» Костаса Марсана, побывавший минувший весной в прокате.
Но в итоге Лукачевский выбирает иную дорогу – игры на выживание в условиях дикой, равнодушной к маленькому человеку природы.
На календаре – 2015-й, но это так, мнимость; вечные духи и вечная луна здесь важнее календарей, часов и новостей;
да и отказываются «ящики» эти новости транслировать.
Та же основа – человек за пределами своей уютной цивилизации – в «Экспедиции», режиссёрском опыте сыгравшего Ваню Гаврила Менкярова, использована для создания лёгкой комедии. «Чёрный снег» Степана Бурнашева строит на этом фундаменте survival-хоррор с нравоучениями. Дидактика возникает и у Лукачевского –
просто какое-то родимое пятно якутского кино;
и зигзаг, который «Вертолёт» делает в сторону социальной драмы – когда жена Вани молит «коммерческий» рейс стать «санитарным» и взять её с грудничком на борт – сильно языческой балладе вредит; не потому что назидание, а потому что клише. Ну а в лучшие моменты – прямо рок-н-ролльный размах: «На дожде – все дороги радугой! Быть беде. Нынче нам до смеха ли? Но если есть колокольчик под дугой так, значит, всё. Заряжай – поехали!»
Те же строчки могли бы стать эпиграфом «Второго солнца», дебютного фильма екатеринбургского актёра, театрального режиссёра и драматурга Рината Ташимова (он автор пьесы «Первый хлеб», из-за которой у «Современника» неожиданно возникли проблемы с мракобесами). Ташимов – ученик Николая Коляды, большинство ролей у него играют артисты «Коляда-театра» – все родные лица; и Зимина, и Ягодин, и Маковцева, и Итунин. Продюсер фильма – Алексей Федорченко (у которого в «Последней "Милой Болгарии"» тот же главный актёр – Константин Итунин) – определённо увидел родную душу в Ташимове, придумавшем густую фолк-роковую легенду о равно здешней и нездешней татарской деревне.
Мекка уфологов населена волшебными чудаками и безумными невестами, Изаурками, Венерками и изменщицами-«липисями», искательницами подземного храма бога обезьян и вечными старухами, выкупающими бессмертие у реки.
Под рвущий душу аккордеон распахивается оконце, за небесного цвета ставнями корчит солнцу рожи юродивый Эльдар, начинающий сказ без всякого юродства: «Когда-нибудь нас всех заберёт вода. Каждый год вода подмывает берег деревни и забирает мёртвые дома, река несёт дома в океан к полярной звезде.
Оттуда, со звезды мы на эти земли пришли и все туда возвращаемся».
В «Солнце» очевидно благотворное влияние лихих балканканов Эмира Кустурицы; догадываюсь, не просто так одного из невидимых персонажей фильма – того сына женщины, наказанной кошачьим проклятием, что повесился и лежит теперь в могиле под радостно разноцветной деревянной дверью – зовут Перхан, как героя «Дома для повешения»; ну а если это случайность, значит, случайность мистическая. Не все главы этой мифологической летописи равноценны, с рожами Итунина – в смысле, некоторой театральной утрированностью – иногда перебор, но вообще отраднейший дебют:
придумывает пёстрый новый мир с нуля, пляшет под кочевыми звёздами, не стесняется ни ржать, ни рыдать.
Деревенские верили, что нельзя смеяться над чайками, иначе будешь смеяться, пока не закончишься. Ташимов ни смех, ни грех в животе не прячет, про табу не думает. И кстати об искусственно навязанных табу. Мы живём в инквизиторской ситуации, когда добрая половина отечественных фильмов даже на фестивалях показывается с браком по звуку – запиканным или забитым помехами матом. Ладно зрители, но как режиссёры с таким мирятся, не понимаю – и писать про их отцензурированные опусы отказываюсь. Фолк-ураган Ташимова без крепких выражений бал бы невозможен – и он заменяет запрещённый да и попросту банальный мат на своё, уникальное ругательство:
«Иди нá холм».
Знаем теперь, куда врагов посылать.