Байопик, историческая хроника, производственная драма, просветлённая комедия; снятая, как было принято на заре французской «новой волны» – в ч/б; о кино, вернее, об идеальной его версии.
Все события – подлинные, все персонажи – реальные. 1959 год. Молодой кинокритик и начинающий режиссёр Жан-Люк Годар (актёр-дебютант Гийом Марбек, пробовавший себя в режиссуре и прочих кинематографических профессиях с 2014-го) остро переживает своё отставание от друзей-товарищей: все уже сняли по полнометражному фильму, Шаброль – аж два, а он пока нет.
На деньги, украденные из родной редакции журнала «Кайе дю синема», Годар мчит в Канн,
где с любовью и ревностью аплодирует на триумфальной фестивальной премьере «400 ударов» корешу Франсуа Трюффо. Чей сценарий Годар, основательно переиначив, превратит в свой эпохальный дебют «На последнем дыхании»: его создание и реконструирует фильм Ричарда Линклейтера, лёгкое радостное посвящение великим предшественникам и кино в целом.
Дотошная подлинность новой «Новой волны» может представлять опасность – для неподготовленной публики.
Для синефилов и синеастов Годар – Бог-отец, Саваоф, создавший новый киномир; не нуждается в представлении – как и большинство других фигурантов фильма.
Но даже продвинутый киноман навскидку вспомнит не всех героев густонаселённого линклейтеровского калейдоскопа. Что говорить о тех, кому надо пояснять даже словосочетание «новая волна» – было такое революционное направление во французском кино 1950-60-х годов, получившее имя с лёгкой руки журналистки Франсуазы Жиру. На премьере в «Художественном» зал стал редеть спустя минут двадцать после начала – полагаю, что кто-то ощутил себя зрителем производственной драмы о процессе, вникать в который никакого желания. Линклейтер ещё и сопровождает появление каждого нового персонажа титром с именем-фамилией, вызывая ассоциации с каким-нибудь военно-историческим эпиком.
Оба жанра не то, чтобы сильно развлекательные, хотя
киношная среда – коктейльные вечеринки, фестивальные овации, посиделки в парижских кафе, всё всегда с бокалом чего-то веселящего в одной руке и сигаретой в другой – привлекательнее быта сталеваров
или расстановки сил на фронтах. Я сам на первых двадцати минутах немного подгрузился – не, забавно, конечно, оценивать, насколько Риветт или Ромер похожи на своих имперсонаторов, но очень уж специфическое получается зрелище. Но скоро всё наладилось. Когда дошло до, собственно, дела – съёмочного процесса; грандиозной авантюры, в которую Жан-Люк втянул весёлого актёра-боксёра Жан-Поля Бельмондо (дебютант Обри Дюллен) и нервную американскую звезду Джин Сиберг (американская звезда Зои Дойч).
Линклейтер шутит, когда в самом начале указывает годом создания «Новой волны» 1959-й. Американские режиссёры-синефилы играют в стилизацию по-разному: рациональный Содерберг снимал «Хорошего немца» точно так, как это сделали бы в 1940-е – но разрушал тотальное сходство со старым кино сексуальной откровенностью, невозможной в десятилетие «Касабланки». Эмоциональный Линклейтер стремится пройти по грани догодаровского, «папиного», консервативного студийного кино (оно, кстати, не вымерло, как дряхлый мамонт, по-прежнему процветает, захватив ещё и сериальную индустрию) и новаторского, экспериментального киноприключения. В отличие от иногда, только иногда самоуверенного героя, у Линклейтера уже есть твёрдое знание, во что выльется сумасшедшая годаровская затея. Потому его фильм получается бесконечно безмятежным.
Труд, пот, кровь, муки творчества – наверное, так тоже бывает, но не в данном случае; берите пример; требуйте невозможного и достигайте его играючи.
О просветительской миссии «Новой волны» тоже не забываем. Интерес к нестареющей нововолновой классике фильм подпитывает капитально. И Годар, конечно, навсегда, о чём мы тут не так давно вспоминали в связи с выходом в российских кинотеатрах «Банды аутсайдеров».
Теперь смотрим, как работала реальная банда отчаянных кинематографистов.
